-Даже не попросишь моей помощи? - Яритэ свел брови и обиженно поморщился, после чего уже расслабленно усмехнулся - Не забывай про газовые гранаты, духовые трубки с иглами, винтовка с дротиками-транквилизаторами, даже удушливый запах с платка - люди еще до появление Эфира нашли множество средств, способных безвредно остановить недоброжелательных существ, и ты всем этим изобретениям можешь помочь действовать уверенней, по-уникальному, по-своему.. Кстати, как относишься к Эсперам или Акума? Диким? - выслушав ответ, наверняка он скажет следующее: - Ты ведь понимаешь, что рано или поздно придется с ними встретиться не в лучшей обстановке. Взять, даже сейчас. Одним словом.. - юноша потрет пальцами переносицу, подбирая слова, - До какого момента у тебя действует принцип "не слишком навреди"?
  Кацу хотел нащупать ту грань, которая для Гласснер была переходной точкой от "мне стоит быть аккуратнее с ними" до "мне пришлось". Компания шла в пока что не слишком большое логово Героев, но все же предпочтительнее было знать, до какого.. или даже после какого момента можно полноценно рассчитывать на Рут. Идея пары запасных рук за спиной уже не казалась такой глупой, как вначале.
-А ведь кое-кто обещал ей простой экскурс.

  Сотрудники разом успокоились и теперь сидели смирно, опустив головы и всем видом будто осознавали свою вину. Даже звон металла где-то внизу, казалось, притих.. Если бы взгляды офисных планктонов по-прежнему непрерывно сверлили Рут, она могла бы заметить, как одна за одной радужки глаз пленников  мутнеют до монотонности, зрачки бешено разбегаются в стороны, а на те несколько странных мгновений серебристые озерца слюны выглядывают из уголков рта. Отдавать приказы - одно, копаться в голове - другое. Будь эти ребята Эсперами, вряд ли Руфус с той быстротой и легкостью мог получить первые сведения о своих противниках. По крайней мере, один из них успел приобнажить зубы, чего вполне хватило, чтобы составить представление о всей пасти в целом. Но кто мог знать?
  Бег. Теперь он был куда отчетливей и, казалось, яростней. Яритэ глядел то перед собой, то в камеры, "держа" поле наизготове. Хотелось взглянуть вниз, вглядеться и оценить, вероятнее всего, врага, но что-то внутри подсказывало держаться спиной к стене офиса и не высовываться.
-Я не видел поблизости лестницы сюда. - важно ли это было? Отчасти. Камера уловила движение и Ри всмотрелся в изображение так вдумчиво и внимательно, как только мог.

  Кожа - эластичный материал, способный растягиваться в прилично раз, при этом не слишком повреждаясь. Другое дело, что при переломах кости острыми торцами изнутри рвут плоть, открывая раны в последствии, уже после самой травмы. Тканевые черные перчатки напитывались его кровью, становясь все тяжелее и покрываясь колючей морозной коркой.
  При всей своей импровизированной пафосности и самоуверенности, этот мужчина умел терпеть боль, стиснув зубы до такой степени, что кальциевая крошка вместе с кусками эмали ссыпалась и липла к деснам. Однако, теперь боль приобретала для него другой оттенок, с каждой своей пульсацией она отдавала сладким наслаждением и каждую секунду мужчина думал лишь об одном - как скоро настанет следующая пульсация разорванных нервов кистей и пальцев. Эти короткие мгновения на то время будто стали смыслом его жизни. Жизни, казалось, поломанного, однако на деле все еще вполне адекватно функционирующего разума.
"Я обезумел?" - задавался он вопросом, а шепот рук отвечал - "Нет. Просто боль.." - Боль стала его всем.
Кисти больше не болели, самочувствие, как и настроение, значительно поднялись.
  Что до остальных двух - товарищ по несчастью все ещё отходил от шока, а уцелевший в ужасе смотрел на то, во что превратились руки недавнего просто-человека. - "Я сделаю то, чего нас лишил этот подонок. Но сначала я заставлю девчонку взглянуть на мир с высоты кончика моего лезвия. " - он любил пафосность и суровые речи, хоть совершенно ничего в них не понимал. Но боль научилась нашептывать ему на ухо подходящие слова.

  А далее экстренно вызвать шефа и вынудить его вести машину прямиком ко входу не было сложностью. Не было сложностью раскромсать нескольких солдат, не дав тем даже шанса выстрелить, не пугало даже сосредоточение внимания охраны вокруг себя. Вот только все равно в этой истории оставались несколько пустых, но интуитивно понятных пробелов.

  И сейчас думать о них было некогда - куртка расцветки городского камуфляжа не больше пары секунд прослеживалась на дисплее, а затем наступило затишье. Пространство издало втягивающий звук, будто что-то засасывая, а затем над головами Рут и Яритэ воздух пошел вкривь, а потом появился он. Гримаса гнева до неузнаваемости изменило лицо, куртка рассеченными лохмотьями свисала ниже локтя, а сами руки от локтя и ниже были двумя широкими обоюдоострыми лезвиями. Будто баскетболист, готовый сделать данк двумя руками, он занес свои лезвия за спину, набирая размах для смертельно понятного удара по Рут Гласснер. Так жестоко и так несправедливо. Прыжок в пространстве всколыхнул Эфир вокруг, вызвав сильные помехи, так что единственная возможность Кацу была в удачном использовании момента, в который стоило создать поле. Иначе - возможен провал. Он слабо представлял реакцию девушки, возможно, ее телекинез успеет скрестить свой невидимый клинок с клинком Злодея, однако инстинкт стоял над рассудком и на табло управления значилась одна надпись: Защитить.
  Поле вынырнуло из Эфира, развернулось из скованной в жилах силы, за неуловимые мгновения оно темнело и сосредотачивало в себе все больше мощи, готовясь удержать атаку. И момент соприкосновения был беззвучен. Два горячих ножа вошли в темно-синее масло, пройдя куда ниже, куда дальше в построенную из внеземной энергии стену. Возможно, они даже задели красноволосую, но, как это бывает, после энергичного удара топор застревает в древесине, а пространства для необходимого маневра попросту нет. Недавний напарник ненадолго застрял - лезвие начинало пульсировать, выжигая и делая поле вокруг себя все светлее.

Яритэ одобряюще кивнул на слова о связях и Злодеях. Отчасти, он уже стал небольшим ответвлением бурного потока Черного рынка и транквилизаторы наверняка была наипустяковишим, что только можно было достать.
-Как я отношусь к Эсперам и Акума? Банальный возвратный вопрос, но до этого никто не интересовался. - мысли ненадолго увлекли за собой в карманной мирок, где Кацу часто пытался разобраться в себе.
-Если говорить обо мне, то очень многое зависит от ситуации и настроения, а не вида незнакомца, стоящего напротив. Могу оставаться дружелюбным к тем, кто неприкрыто хочет помять мне лицо, могу и находить поводы злиться из ничего.. Я бы сказал, настроение определяет какой будет реакция, а острота ситуации - её выраженность, так что каждый случай по-своему уникален. Что-то типа того. - Ри считал, что это маленькое признание выглядело прямым доказательством своей чрезмерной эмоциональности и даже ненадежности, как напарника, однако мысль пришла после слов и оставалось надеяться, что Рут поймет правильно. То есть так, чтобы лишних проблем в дальнейшем не возникло.

  Колебания Эфира. Рут могла почувствовать несколько "плотных" кривых лучей, которые буквально дырявили насквозь её колебания и обильными развилками расходились в разные стороны.. достигая даже её самой? Колебания Эфира, возникшие на несколько мгновений, затухли, будто поиски газеты для убийства назойливой мухи отняли у создателя лучей некоторое время. Оправданы ли будут дальнейшие затраты энергии Гласснер? Кто знает, однако на повестке дня все еще стояло несколько вопросов, на которые следовало обратить чуть больше внимания при дальнейшем высвобождении сил. Решать Рут. Но уже чуть позже.

-Разве со старта такое бывает? - Яритэ принимал во внимание усиленное проявление ключевой эмоции, принимал во внимание и всколыхнувшиеся потоки, в ритм которых наверняка не попал, однако новоиспеченный Эспер был способен сосредоточить в размашистых ударах силу, приближенную к силе Ри. Вряд ли подобное могло радовать. Быстрый взгляд сопроводил камеры и не нашел ничего интересного.
  Поле рассеялось и следом за этим Рут с грохотом швырнула стол о бойца, заставив того потерять равновесие и вылететь вместе со столом к перилам, лишь благодаря которым злодей все еще оставался на третьем этаже. Боль. В лезвии на секунду выглянули прожилки и тут же скрылись, а глаза мужчины теперь выглядели действительно пугающе - похоже, они тряслись в глазницах, будто готовые вот-вот лопнуть.
  А тем временем девушка вновь выпустила из внимания сотрудников, которые начали бросаться на поднятые в воздух предметы, пытаясь их весом своих тел стянуть на пол. Казалось бы, бессмысленно.
  Мускулистый, короткостриженный брюнет с прямыми и мужественными чертами лица, Вилли Мехлер, полусидел полулежал под весом письменного стола, заодно приковавшего его к стальным прутьям, неудобно давящим на пластины бронежилета. Дым. Теперь было видно, как дым окутал его одежду и кое-где камуфляж брался маленькими язычками пламени. Сквозные отверстия пуль зияли на бугрящихся у шеи мышцах, а лезвия, как зараза, поползли выше, заставляя плоть пузыриться расходящимися волдырями и тут же глухо лопаться, затем сжимаясь в тонкое лезвие клинка. Яритэ завороженно смотрел на то, как Акума начинал поглощать своего хозяина, едва его обретя. Порог остался позади, тяжелые сапоги переступили грань, оставив человечность по ту сторону. Слезы начали двумя ручейками течь из глаз, огибая гневные складки мышц на лице, ни слова не сорвалось с губ страдающего мстителя. Яритэ пытался остановить губительный процесс, создавая поля выше предплечья, однако они тут же вязли в чужом Эфире. В конце концов, сам Вилли, как оказалось, все это время терпел безумную боль, неся раскаленные угли под складками стальных пластин на торсе, мысленно упрашивал струйки крови остановиться и дать шанс на жизнь. Но для человека-Вилли все теперь было кончено.
  Силы Кацу для подавления переходного этапа было слишком мало. Убить иначе? Гремящие выстрелы встречались с полем по типу того, каким владела красноволосая, а подходить ближе Яритэ не рисковал. Мужчина продолжал внушать чувство того, кто при необходимости способен собрать волю в кулак и поднять клинок для удара. По крайней мере, с виду.
-Понятия не имею, что с ним делать.
  Все-таки, здесь была видна печать мастера.

  А что бы увидела Рут, заинтересуйся она потоками Эфира вокруг? Достаточно вспышки, момента силы, чтобы разломать мягко навязанную иллюзию - у дальнего конца коридора, самого входа на третий этаж с предыдущего блока, красуется два силуэта - низкий, чуть сгорбленный мужчина в плаще и некто второй, стоящий на одном колене, направив некий инструмент в сторону места событий.
  Картинка почти сразу пропадет и обе стороны почувствуют, что произошло нечто неприятное. Теперь им обоим стоило быть бдительнее.

-Вряд ли придираешься. На самом деле странно, что до сих пор не было создано подходящего обобщающего заменителя фразы "люди, Эсперы и Акума". Можно ли это назвать признаком того, что третьих все еще не хотят принимать в общество, назвавшись одним словом? А так-то, все мы - личности и персоны так или иначе, думаю, в выборе названия я бы отталкивался от этого. Может быть, стоит выдумать слово или сделать его составным, а не выбирать из имеющихся. Есть мысли? - Возможно, эти минуты моей жизни были даны для нового слова. - блуждающая улыбка.
-Кстати, Рут, каким ты видишь идеальный Тэкумо? Идеальный строй, идеальное правительство? Или хотя бы то, к чему стоит стремиться всему обществу? Вряд ли Бюро представляет из себя то, что хотели бы поддерживать граждане. Таки, у руля диктатор, разве нет? - просто наметки на будущее. Будь воля Яритэ, он бы почаще спрашивал Рут о том и о сем. Она за это короткое время успела стать тем самым "разумный существом", чье мнение он хотел бы слышать почаще.
-Знаешь, мы много говорили о плохом, о проблемах, которые окружают нас. И я подумал, что твоё видение мира куда более забавное и интересное, чем у других персон-личностей-индивидов. Ты относишься к жизни с любопытством, с некой особой пытливостью, своим подходом. Люди по большей части утопают в ежедневной рутине, их взгляд становится всё менее широким и перестает охватывать все детали и краски мира, их сердца наполнены лишь заботами, проблемами и сменяющиеся текстурой асфальта, в то время как ты держишь голову прямо и будто объективом захватываешь картинки, расценивая и смакуя их. Ты смотришь на этот мир живее и, более того, свежим взглядом. Не хочу ничего сказать, но это будто взгляд недавно появившегося здесь существа, которое не слишком ориентируются в местных обычаях, привычках и понятиях. Опять таки, прошу не придавать большого значения, но я бы не удивился, если бы ты оказалась Дикой Акума, правда, я встречал уже ребят с похожим взглядом на мир, взглядом, в который еще редко стучится будничная серость. И в самом деле, Рут, мне бы отчасти хотелось перенять той живости, которая есть в тебе. Разве она не крута? - небольшая пауза, которой Ри разграничил этот монолог о жизни, - Кто знает, для чего нам дана эта жизнь? Лично мне кажется глупым тратить её на какие-то общественные нормы и прочую ерунду, которая отнимает время и связывает руки. Карьера? Может, кому-то плевать на деньги, а по душе путешествие на велосипеде под ногами и ежедневные два бургерами с колой. Он дурак? Он счастлив! Он счастливее каждого, кто назовет его дураком. Я считаю, что жизнь наиболее ценна и приятна тогда, когда посвящаешь ее любимому делу, цели, мотиву, Рут, и я стараюсь идти к ним, как и ты. Разве нет? Твоя потребность в любопытстве безгранична - с ростом количества интересных вещей вокруг тебя, их захочется только больше. Моя потребность в создании механизмов - такая же, я буду рад каждой шестеренке и плате, которая ознаменует новые возможности моего творения. Счастье в том, что постоянно повышать планку тех потребностей, которые делают нас счастливыми, дарят легкость и кажутся максимально близкими нам. Тема абсолютного добра, Рут. Вот, что я бы назвал абсолютным добром - те блага в жизни, достигая которых ты вдохновенно переносишь намеченную далее отметку всё выше. Одна из множества моих отметок - попытаться вдохнуть что-то новое и особенное в этот город. Звучит абсурдно, но для меня это одно из разновидностей абсолютного добра, так что если что - я бы отослал тебе весточку с приглашение на мой корабль. Хотя бы в качестве пассажира, м? 

  Каждое орудие труда приносит наивысшую пользу в руках того, кто его как можно глубже изучил, кто им владеет как мастер. Однако еще искусней может быть тот, кто помимо орудия исследовал свойства и находил все больше материалов, которые способен подчинить своему ремеслу. Таким был Руфус. Его интересовали люди, особенности их сознания и даже мельчайшая разница между умами того и вот этого парня. Он каждый день взаимодействовал с сотрудниками, строил отношения и лез в чужие головы, прощупывая их содержимое, одним словом, вкладывался в работу над собой изо всех сил и, возможно, потому сейчас выглядел на добрые пять лет старше. Недопсихолог почти убедился в бесполезности всего этого, проще говоря, почти смирился с тем, что уперся в свой потолок уже давно, но все равно продолжал бороться, уже не веря, а просто надеясь, что Акума окончательно не лишился точек роста и способен "выстрельнуть" хотя бы напоследок, в последний раз. Но тот даже не пытался приложить свою руку к хозяйским улюлюканьям собственных иллюзий. Руфус правда старался и первое время даже были результаты возрастающего мастерства, но вскоре их становилось все меньше, меньше. Меньше. И теперь их нет.
  Один из первопроходцев. Тогда еще молодой, он работал дознавателем, раскалывая преступников и раскалывая очень хорошо. Любые попытки отгородиться от влияния Руфуса заканчивались умиротворенным взглядом, легким на разговор языком и святой уверенностью - перед тобой друг. Виновные часто рыдали, протягивая ладони в сторону своего нового товарища и умоляя об обещанной защите, но молодой человек лишь горько вздыхал и оттягивал от шеи петлю галстука, ощущая резко потяжелевший воздух. Со временем допросы отбирали все больше сил, требуя куда большей концентрации и выдержки, а моментом кульминации стал день, когда дознаватель впервые снял с пояса резиновую дубинку и начал избивать подозреваемого. Стандартный способ добычи истины, но только не для него. А что оставалось? Эсперы становились все устойчивее, Руфус оставался таким же, и этот факт он признал уже сидя на пороге местного магазинчика и глядя в спину девушке, которой только недавно помог выбраться из царства стальных решеток и запоздалых сожалений. Черт знает, как это произошло, но с того дня изменились две вещи - к содержанию Эсперов стали относиться куда более основательно, а лучшему следователю-дознавателю пообещали обеспечивать работу не дольше завершения  всех необходимых для первой вещи реформ.
  А сейчас, стараясь удерживать спокойствие и прямоту дрожащих от артрита колен, он воочию наблюдал за своей слабостью, за своей ничтожностью, мерзостью своих ценностей и жизни в целом. Он не умел портить реальность в прямом смысле этого слова - мастерство и вправду создавало такое впечатление - он умел касаться лишь одной точки человеческого рассудка, а для молодого злодея с лезвиями это касание стало апогеем ненависти и боли, связанных лишь с одним образом. 
-Она вообще-то видит тебя. - ответа не последовало - Руфус молча смотрел на место событий.
-И что с ним будет, когда она умрет? - бронебойное ружье покачивалось из стороны в сторону, будто вычерчивая надпись в воздухе.
-Ему должно стать легче. - хотелось присесть, хотелось достать кисет с жевательным табаком, а больше всего хотелось, чтобы поскорее все закончилось. Наверняка, сегодняшнее станет последней каплей. Должно стать.
-А что с парнем?
-Охрана готова? - кивок, а больше и не надо было. Эти двое понимали друг друга с полуслова.

  Стоило Рут взглянуть в сторону тех двоих, как их силуэты то и дело вырисовывались и скрывались обратно. Вскоре контуры закрепились и теперь образы приобретали четкость и цвета, таки сложнее скрывать у самого носа то, о чем кто-либо недвусмысленно догадывается. Как ни странно, вместе со словами Гласснер иллюзия для Яритэ начала проходить те же "этапы" обнаружения. Рядовой взгляд на камеры дал понять, что выхода сбоку больше нет и охрана ждет либо случая, либо остальных участников обороны.
  Действия девушки же охладили пыл Вилли не столько благодаря самим словам, сколько благодаря тону и неагрессивным жестам. Сейчас мужчина выглядел так, словно не может определиться со своими дальнейшими действиями, а затем кожа зашлась в новой волне грубеющей в сталь кожи, а клинки начали деформироваться, приобретая изгибы.
  И если за этот промежуток времени ничего особенного сделано не будет, раскат боли снова затушит сознание и лезвия, как ножницы, хаотично начнут нестись в сторону красноволосой, не жалея ничего и никого. Даже поле расплющит от прыжков в пространстве. Замкнутом офисном пространстве.