Он бежал по улице, сжимая закрытый зонтик в руке и оббегая встречных прохожих. Не всех удавалось оббежать, и некоторые кричали вслед не очень лестные выражения в адрес молодого парня, спешащего куда-то по своим делам. Но если бы кто-либо удосужился повнимательнее разглядеть лицо этого молодого человека, то десять раз подумал бы, прежде чем посылать ему вдогонку "крепкое словцо".
Но Даю сейчас было все равно. Он бежал сквозь лес зонтиков, навстречу той единственной, что за последние несколько месяцев целиком и полностью заняла место в его некогда холодном сердце и не совсем здравом уме. Она была его отрадой и его лекарством от того безумия, в которое его некогда вверг собственный старший брат - Сэта. До того момента, пока простое увлечение не переросло в нечто большее, у Дая не было человека ближе, чем нынешний Глава Бюро. Да и тот отвернулся от него, сделав эдаким мальчиком на побегушках, дав ложное звание телохранителя.
Личный Телохранитель Главы Бюро. Звучит? Звучит! Звонко звучит, но только не как золотая монетка, а как маленький фальшивый кусочек позолоченной меди. Зачем Главе Бюро личный телохранитель? Зачем столь сильному и непоколебимому человеку кто-то, кто будет охранять его жизнь? Незачем.
Жизнь Дая давно перестала иметь смысл. Днем он обычно оттачивал свое мастерство владения мечом в зале. Вечером напивался в драбодан на съемной маленькой квартирке. Впрочем, ему уже было все равно: следит за ним старший брат или уже наплевал, оставив подле себя так, на всякий случай, как напоминание того, что он сделал. Вернее, что ОНИ сделали.
Снятся ли Сэте по ночам кошмары о том, что он тогда натворил?
Даю снятся. Причем так ярко и живописно. Он привык убивать - спасибо отцу, который вложил в юнца столь необходимые знания; обучил клановскому мечевому стилю Шоцу - жестокому и беспощадному искусству убийства, а не боя. Отец рассказывал о многом. Не рассказал лишь о том, что иногда жертвы возвращаются. Во снах. Ничего не говорят, но молчаливо смотрят тебе в глаза. Иногда улыбаются.
Когда Ямато из младшей ветви семьи устал просыпаться в холодном поту, то решил глушить все это дело алкоголем. Помогло. Маленькая съемная квартирка, где-то на окраинах Тэкумо, стала его храмом; его крепостью в которой он прятался от внутренних и внешних проблем. Каждые выходные он ехал туда, оставляя машину в паре кварталов от съемного жилья, по пути заходя в круглосуточный магазин и закупаясь самым дорогим алкоголем, который только мог быть в этой дыре. Да и тот был ужасным пойлом, свареным из черт-те чего. Брал минимум две бутылки - одна распивалась еще по пути к дому. Вваливаясь в маленькую неубранную квартирку, чем-то напоминавшую его собственный внутренний мир - такой же беспорядочно-хаотичный, грязный, неубранный и невообразимо одинокий - Дай валился на старую пружинную кровать и медленно распивал вторую бутыль, играя в гляделки с потолком.
Так, может быть, и прошла бы его жизнь, если бы в один прекрасный вечер он не решил заглянуть в... впрочем, он даже не помнил, куда заглянул. Несмотря на то, что был полностью трезв, Дай не мог вспомнить все подробности знакомства с той, что ждала его, бегущего сейчас под дождем, где-то в центре Тэкумо. Парень не знает, было ли для нее это таким же потрясением, как для него, но что-то в тот момент в груди Телохранителя Главы Бюро екнуло.
"Парень, если не она и не здесь, то никто и нигде" - сказало это что-то, что тогда екнуло.
Что это? Судьба? Дай не верил в Судьбу. Не верил в Предзнаменование и прочую лабуду. Не верил в любовь с первого взгляда. Кто угодно, но не он.
"Просто увлечение, пару недель. Не больше", - сказал он тогда себе.
"Ну еще месяц, черт с ним" - сказал он после пары недель.
"Хорошо, два месяца", - подумал парень, когда пролетел первый месяц.
"Ладно! Три месяца! Может четыре..." - пришла как-то мысль, когда они лежали вместе, ранним утром, и он смотрел как она мерно дышит во сне.
Но каждый раз, глядя в глаза этой девушки, он понимал, что срок будет продляться и продляться, с каждым разом. Разум еще думал что-то свое, но сердце уже твердо решило:
"Нет уж, Ямато Дай. Больше я тебе прожигать свою жизнь не дам. Хватит заполнять её лишь ненавистью и алкоголем! Есть в этом мире вещи более важные...".
И как-то постепенно отступили проблемы.
Больше не надо было думать над своей ролью в качестве Телохранителя. Теперь Дай уже задумывался о том, что пускай Сэта и дальше играет в свою Политику. В мире действительно есть более хорошие вещи, чем вечная война и месть.
Он раскрыл зонтик лишь тогда, когда до его возлюбленной оставалась лишь пара метров. Оба мокрые, они посмотрели друг на друга. Дай улыбнулся и, слегка наклонившись вперед, нежно поцеловал девушку:
- Я знаю, что ненавидишь. Прости - пришлось немного задержаться. Работа... - последнее слово молодой человек произнес очень тихо. В последнее время он все чаще ощущал, что находится не на том месте.
Зайдя внутрь кафе, Дай тут же отыскал взглядом свободные места. Да, их действительно было мало. Те, что удалось занять им с Неми, находились около окна. Это был не полноценный стол, а эдакое подобие стойки, вдоль которой стояли высокие барные стулья. В иное время Ямато мог бы воспользоваться своим положением и попросить любого пересесть. Благо, все знали суровый нрав Телохранителя Главы Бюро, и спорить бы никто не стал. Но теперь что-то изменилось. Дай, в присутствии девушки, старался как можно меньше использовать свой статус. Да и вся его прежняя злость, наглое поведение и садистские повадки - все это было навеяно и привито отцом. И когда отца не стало, остался брат, который поощрял жестокость своего ручного песика - что ж это за зверь, который не может показать оскал? А еще лучше, чтобы оскал вообще не сходил у него с морды, все двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Дай и сейчас оставался таким же, но старался меняться. Появился стимул.
"Я больше не пес. Я человек. Я принадлежу лишь самому себе и... Неми. Больше никому", - сказал как-то ребенок в его душе, который все-таки не умер, а просто спрятался и затаился до поры до времени. Тот маленький и забитый мальчик, который просто ждал кого-то вроде этой девушки, чтобы зацепиться за нее как за спасительную соломинку... и не прогадал.
- Места, конечно, не самые лучшие... - после этой его фразы многие из тех, кто узнал этого человека, сразу приготовились к тому, что придется занять эти "не самые лучшие места". - ...но для обеденного перерыва сойдет. - Было слышно, как кто-то вздохнул с облегчением. Дай был частым гостем в центре города. Особенно в обеденное время. И чаще всего он отправлялся сюда не на обед, а для того чтобы нарваться на хорошую потасовку - таким образом он расслаблялся. Раньше... Сейчас он действительно приходил сюда просто пообедать. А еще встретиться со своей девушкой, которой все посетители этого кафе были безмерно благодарны за то, что она все-таки одомашнила и приручила этого Бюрошного Волкодава.

Он чувствовал на себя их взгляды. Их презрение и ненависть, которую каждый тщательно скрывал, пытаясь спрятать взгляд в чашке с кофе, или старательно делать вид, что смотрит в окно, на идущий дождь. Но кто-то, более смелый или безрассудный, периодически отрывался от созерцания напитка или идущего дождя, чтобы посмотреть в сторону парочки.
О, не нужно было быть телепатом, чтобы примерно представлять ход их мыслей. Нет, конечно же они даже не строили предположений о том, что Бешеный Пес из Бюро силой заставил девочку  сейчас сидеть рядом с собой.  Они знали это наверняка! Он всегда брал что хотел и делал что хотел. Изменилось ли что-то? Строит из себя саму благородность!
Дай провел свободной рукой по мокрым волосам девушки. Молодой человек вообще старался не обращать внимание на окружающих. Раньше бы он... Нет, это было бы "раньше", а теперь "сейчас".
- Я нормально. Что со мной станется? - улыбнулся парень, взяв маленькую ручку девушки в свои ладони. - Я тоже очень соскучился по тебе... Давай закажем что-нибудь погорячее. Я боюсь, что ты простынешь.
Взгляд Дая сейчас излучал такую теплоту и заботу, что он и сам подивился бы себе, увидев собственное отражение. В его маленькой съемной квартирке, равно как и в больших апартаментах в центре Тэкумо, почти не было зеркал.
В маленьком жилье он побил их собственноручно, будучи в абсолютно не трезвом состоянии - ему казалось, что из каждого на него смотрит отражение старшего брата. Не то смеющийся, не то осуждающий его Сэта, смотрел оттуда, из Зазеркалья. И Дай понимал, что это лишь галлюцинация, вызванная чрезмерным употреблением алкоголя и его собственным, не всегда уравновешенным психическим состоянием. В реального Главу Бюро он бы никогда не кинул (или кинул бы?) пустую бутылку с алкоголем.
В больших же апартаментах, он приказал вывезти все зеркала. Молодой человек отдал их матери, которая напрочь запретила ему выкидывать их на свалку, как было задумано изначально. Впрочем нет, вывезли не все. Осталось лишь одно, в прихожей, чтобы перед работой проверять собственный внешний вид - ему, как никак, нужно было соответствовать определенным стандартам. Хотя бывали случаи, когда он заявлялся на работу в чем попало, послав любой дресс-код далеко и по адресу.
С появлением в его жизни Неми, парень долго переосмысливал свой образ жизни. Вскоре он завязал с алкоголем, а теперь успешно бросал курить. Нет, образцовым гражданином ему не стать никогда, да и не за это его полюбила девушка, которая сейчас сидела напротив. Но вот некоторые мелочи, едва заметные "штришки" своей прежней жизни, можно было оставить в прошлом. Так же как и съемную квартиру. Приводить туда Неми он не решился еще в начале их отношений. Огорченный хозяин квартиры принимал ключи из рук Дая с таким видом, словно с этим съемщиком потеряет значительную часть себя... а вернее собственного дохода. Платил Дай много - не столь за помещение, сколь за молчание.
- Может еще понадобится когда? - спросил тогда мужчина.
- Это вряд ли, приятель. Это вряд ли...

В кафе народу не прибавлялось. Убавлялось - да. Но многие, кто едва зайдя внутрь натыкался на фигуру Телохранителя Главы Бюро, старались поспешно удалиться.
На столе перед Даем и Неми стояли две чашки с поднимающимся из них паром. Парень заказал еще круассаны с разнообразными начинками. В этом кафе их готовили самостоятельно - они получалась необычайно пышными и вкусными.
- На этих выходных у меня планов нет... Хотя, - парень задумался ненадолго. - Я не знаю, для этого еще может быть рано, но перед тем, как мы встретимся с твоим опекуном и я расскажу о тебе брату, я хотел бы... - снова пауза. - Я хотел бы представить тебя матери.
Да, мать была единственным настоящим родным человеком Дая. Даже старший брат был братом лишь на словах. Они не являлись настоящими родственниками - младшая ветвь и старшая никогда не мешали кровь. И поэтому о том, что он изменил собственный образ жизни, что он сам начал меняться в лучшую сторону, первой должна узнать его мать.
Парень уже представлял, что госпожа Ямато с радостью примет в семью девушку, ведь она так мечтала о втором ребенке, о девочке, с которой можно будет поговорить о своем, о женском, и которая будет понимать её гораздо лучше, чем собственный сын, воспитанный жестоким отцом. Что наконец-то она перестанет пилить его по поводу того, что так и помрет без внуков. И, в конце концов, она даст им свое благословение.
- Если тебе кажется, что я тороплю события, ты скажи, - Дай улыбнулся. Не как Телохранитель Главы Бюро, а как простой мальчишка - ему ведь было всего лишь двадцать три.

Эти три простых слова, но сколько эмоций в них вложено! Они вошли в самое сердце, устроили там ураган, цунами, землетрясение, а после чего, через трещины, оставленные бушующими эмоциями, стали произрастать цветы, излечивающие и приятно согревающие изнутри. Даю даже на минутку показалось, что они не сидят в кафе, посередине огромного мегаполиса, а стоят в центре огромного поля этих самых, разноцветных, переливающихся всеми цветами радуги, цветов. Он обнял её лицо своим ладонями, вытирая выступившие слезы. И ему было плевать, что там сейчас, в этот самый миг, подумали о нем другие посетители кафе. Да катись ты к черту, целый мир! Никому ты не нужен! Весь мир сейчас находится вот здесь, у него между ладоней. Все его существо бьется от радости, все его мысли сейчас выстроились непреодолимой стеной вокруг них двоих, защищая от всего внешнего, враждебного и окружающего.
Они спрятались в этом маленьком мирке, из которого никогда бы не выходить им обоим. Здесь нет предрассудков и слепой ненависти. Здесь нет вечной войны и жажды мести. Нету здесь ничего такого, что могло бы помешать им, нарушить их связь друг с другом.
И в этом их маленьком мирке, где он сейчас утирает ей слезы, а она сидит напротив, глядя ему в глаза, правят всего лишь три простых слова: "Я тебя люблю".
- И я тебя люблю, Неми. Я тоже очень-очень тебя люблю, - говорит он громко, не стесняясь собственного голоса. Ведь он не боится скрывать собственных чувств и никогда не боялся. Но раньше это были темные, никому не нужные отголоски его души, вырывающиеся темной массой в окружающей мир, разрушающие, калечащие и портящие жизнь другим. Теперь это что-то светлое, еще неизведанное и непонятное, но близкое, как было когда-то в детстве, пока за его воспитание не взялся отец. Как тогда, когда они были вдвоем только с матерью. И в то же время, то что происходило с Даем сейчас, было гораздо глубже, насыщенней и ярче, чем те, далекие воспоминания детства, о которых он не мог с уверенностью сказать, были они на самом деле или же это просто его выдумка.
- Вот увидишь, ты ей понравишься. Иначе и быть не может, Неми - произносит он, попутно целуя девушку в мокрые от слез щеки. - Иначе и быть не может... - повторяет Дай и глядит возлюбленной прямо в глаза. Как и у нее, его взгляд излучает тепло и нежность, которые уже давным давно не лились из этих глаз, еще с самого детства. А еще в них мелькает что-то едва уловимое... Избавление? Возможно, ведь именно Неми вытащила этого Цербера Бюро из того Ада, который он охранял и который едва не поглотил его самого.
- Иначе и быть не может... - снова произносит он, наклоняя голову вперед, чтобы их лбы соприкоснулись.
Время на часах бежит неумолимо. Вскоре им придется покинуть друг друга. Ненадолго, но придется.

И в это мгновение, которое остановилось, замерло, отказалось бежать дальше, навсегда заморозив секундные стрелки на всех часах в этом городе, остановив идущий на улице дождь так, что можно было разглядеть каждую каплю безвольно зависшую в воздухе, приковав посетителей кафе к столам и стульям, врастив в их пальцы чашки и вилки, чтобы те уже никогда не покидали держащих их рук, Вселенная умерла. В это самое мгновение на стало большей этой Вселенной, которая потом, вдруг, неожиданно, совсем внезапно, начала создаваться заново, словно какой-то неизвестный художник божественных масштабов окунул свою кисть в черную краску и начал наносить мазками черноту, бесконечность и необъятную одинокость космоса. Потом этот Творец окунул свои тонкие, длинные пальцы мастера в белую краску и легкими движениями набросал звезды. И где-то там, среди всех этих маленьких белесых пятнышек, хуждожник особенно ярко прорисовал одно, растянул пальцами свой холст, превратитв точку в планету. Снова заработали его кисти, рисуя материки и океаны, острова и моря, города и реки. Потом еще один штрих - город Тэкумо, с его бесконечными петляющими лабиринтами улиц, роскошными зданиями выполненными в современом архитектурном стиле, маленькими лачугами-общежитиями на окраинах, толпами людей, снующих туда-сюда и, конечно же, с одним небольшим кафе где-то в центре. И именно из этого самого кафе начала зарождение эта огромная, необъятная, но теперь уже не заполненная одиночеством, Вселенная.
Тот большой взрыв, что дал ей жизнь, положил свое начало в сердце одного юноши и разлетелся на миллиарды световых лет вокруг, где-то рождая новые миры, а где-то уничтожая старые. Столь огромных масштабов событие было вызвано другим, не таким уж масштабным событием - всего лишь поцелуй. Что такое поцелуй для современного человека? Человека, который каждый день целует близких и родных ему людей, целует знакомых при встрече, целует не задумываясь, придавая этому ритуалу почти машинный, бесчувственный и безэмоциональный оттенок.
Но лишь тот, кто любит по-настоящему, тот, чья любовь еще не съедена рутиной повседневности и не принесена на алтарь времени - тот чувствует примерно то же, что и Дай. Зарождение Вселенной. Ведь Вселенная может быть широкой и безграничной, а может умещаться всего лишь в одном человеке, в одном единственном человеке, который каждый день смотрит на вас так же, как и вы на него. Человеке, который любит вас так же безгранично, беззаветно и самоотвержено, как и вы любите его. И каждый его взгляд - это взгляд одного неповторимого мира, на другой такой же неповторимый мир.
Неми была всем для Дая. Ему сложно было описать, что он чувствует к ней. То что это была любовь, можно было и не сомневаться. Но какая любовь? Столь великое чувство, неспособное, да и не должное, быть выраженным словами. И даже не поступками. Любовь, выраженная лишь одним единственным взглядом, одним единственным вдохом, который как глоток воздуха для тонущего в бездонной пучине серых будней.
- Нет, Неми, - говорит он улыбаясь - твое проявление чувств ко мне не является детским поступком. Плакать от любви может и взрослый, вполне себе зрелый человек. Не надо стеснять себя каким-то рамками, законами, привитыми с детства. Кто сказал, что плакать плохо? Что это зазорно?
Возникла тишина. Каждый сидящий в кафе словно обдумывал эту фразу, пережевывал её, словно свой обед совсем недавно; каждый посетитель на мгновение забыл, кем была сказана эта фраза и задумался о чем-то своем.
А дождь за окном, задержанный временем, которое попридержало его за уздцы, словно очень ретивого коня, для двух влюбленных, начал идти с удвоенной силой, дабы наверстать упущенное.
- Я обязательно приду. Думаешь, я смогу пропустить такое событие? - Дай подмигивает возлюбленной. - Мама может и подождать. В конце концов, срочных дел у нее не было вот уже пять лет. Вряд ли они появятся в эти выходные.