Власть и Ответственность – две неразлучные сестрицы всегда и везде обязанные разгуливать рука об руку, за пару лет, проведённые на роли епископа, стали для Гилкриста верными спутницами по жизни. Ну, по крайней мере, когда дело касалось его священного призвания, порой воспринимаемого мужчиной как гремучая помесь работы и хобби…

Умершим во время исполнения заданий – честь и хвала! Первоначаала всенепременно заберут к себе души своих верных последователей и одарят их вечностью блаженств и наслаждения, если те до самой смерти будут верно служить делу Церкви.
Так их учили, и, возможно, так оно и было на самом деле, однако, тот этап жизни, когда он был всего лишь «одним из множества» уже был в прошлом, ведь теперь вместо скромного плаща оперативника плечи Гилкриста укрывала роскошная мантия Епископа – воли Первоначал на этой грешной земле и пастуха заблудших душ, одной из которых в тот день посчастливилось угодить в гостеприимные объятья подземных хором Церкви…

Простая чёрная льаная мантия с задвинутым на лицо капюшоном – облик Епископа, порой любившего самолично устраивать допросы их новым постояльцам, был более чем неприметен.
Нарочито медленными движениями отворив замок и опустив ключ в карман мантии, наслаждаясь каждым мигом этой ритуальной процессии, Гил вошёл в подземную комнату без окон, освящённую лишь свечами, и обратил взор алых глаз на еретика, посмевшего отправить одного из верных послушников церкви обратно к Первоначалам.

Был ли Крист зол? Нет, ничуточки. То были свеженькие рекруты – расходный материал, не имеющий особо важной ценности. Ценить каждую жизнь, как свою-собственную, а всякого верующего рассматривать, как брата иль сестру? Вздор. Пусть в подобные глупости верят работающие на публику фанатики, читающие проповеди бездумному стаду, лишь розыскивающему на кого бы свалить ответственность за свои несчастья да грехи, ну а он…
Будет сполна наслаждаться своей блаженной греховностью, потакая ей как может, ведь, как ни крути, кто-то же должен брать на себя ношу подобного рода тёмных дел, не так ли?

«Кажется… охотник?» — стоя неподалёку от закрывшейся двери, священник взглядом из-под мантии озирал молодого человека, прикованного к деревянному стулу, что находился посреди некой печати, функцию которой пленник узнает несколько позднее. Силы эспера? О них можно было не беспокоиться, поскольку эта комната была оборудована антиэфирными стенками, удерживающими воистину разрушительные силы юноши, доклад о которых Епископ как раз сейчас и вспоминал, удивляясь тому, как вообще отряд рекрутов умудрился скрутить подобного кадра. Впрочем, не суть, ведь теперь, когда этот глупец умудрился угодить в лапы церкви, мощность его способностей обернётся против него же самого.

Гилкрист не спешил. Некоторое время он просто стоял и безо всяких слов и движений наблюдал за своей новоявленной игрушкой, начиная веселье с пытки неизвестностью, в подобного рода ситуациях терзающей жертву не хуже вонзающихся в его плоть лезвий. Тихое, равномерное дыхание церковника – вот единственное, что мог слышать молодой человек, находящийся в звукоизолированном помещении пыточной. А, ну да, ещё и периодические тихие смешки – это когда Гилкрист воображал себе особо занятные моменты только-только начавшегося веселья.
Говорил ли что-то пленник? Пытался ли вымолить свободу? Договориться? А неважно. Даже если какие-либо слова и вылетали из его уст, ответа им не последовало, впрочем, как и какой-либо другой реакции, даже движений.
Так продолжалось около пятнадцати минут, после которых священнослужитель наконец-то нарушил молчание, положив начало «беседе», обещавшей быть крайне занимательной…

- О, заблудшая душа, имевшая несчастье принять в себя скверну бесовскую, внемли мне – посланнику Первоначал, готовых протянуть свою спасительную длань всякому, даже погрязшему в грехе, посмевшему лишить жизни верную слугу нашей матушки-церкви, ибо ты – его губитель, теперь обязан жить за двоих, своим существованием искупляя сей непростительный грех. – тихий, спокойный, лишенный эмоций голос, скорее читающий проповедь, а не выносивший смертнику приговор – именно так звучал Гилкрист, подошедший поближе к пленнику, останавливаясь на расстоянии трёх локтей и ожидая ответа.