Власть.
Вот Она — квинтэссенция нашего мироздания!
Как и боги, властвующие над людьми и по своей прихоти определяющие их судьбы, люди властвовали над всем остальным миром — как природным, так и животным, будучи вольны менять его по собственному хотению. Однако, власть не столь проста, чтобы простирать своё влияние лишь вертикально — от высших существ к низшим, ведь её истинная суть заключается во властвовании над себе подобными.
Чем ты умнее, успешнее, сильнее, даже добрее — тем больше у тебя власти над другими. По сути каждое действие человека, так или иначе, можно назвать попыткой увеличить обьем власти над другими. Но, даже если кому-то и удаётся достичь значимых высот в своей жизни, стать Кем-то, способным влиять на жизни множества себе подобных, это вовсе не означает, что он познал истинную суть власти, заключающуюся во властвовании над самим собой.
Страдания Кима не особо-то и радовали Гилкриста. По сути он был к ним безразличен, словно плотник, всего лишь точащий нож для резки по дереву об точильный камень, при столкновении с которым инструмент то и дело издавал резкий скрип. Да, всего лишь инструмент — средство, весь смысл существования которого заключался именно в происходящем очищении, ведь именно ради него оно и удостоилось стольких лет жизни и счастья общения с Лили, в ответ на свою доброту получившую ножом в спину. Предательство, пусть даже и неосознанное — именно оно определило участь птички, которая, лишёненная не только крыльев, но и торчащих под неестественным углом лап, была уронена на пол, где она, упав у ног О’киффа, всё продолжало верещать, теперь уж, только это и умея.
Да, он вовсе не зря привёл пичужку в божеский вид и по идее должен был незамедлительно воспользоваться теперь уже безупречно отточенным инструментом, но... но... но-о-о-о...
В гармоничную мелодию криков отчаянья и боли вдруг вмешался чужеродный звук — тихий смешок, вскоре перешедший в полноценный смех, но вовсе не резкий, не безумный, а скорее печальный, как и красные глаза человека, издававшего его. Он, когда прошедший-то через нечто подобное, прекрасно понимал боль Лилиан — не понаслышке знал, сколь трудно и болезненно бороться с самим собой, пытаясь отцепить от лица маску, уже сросшуюся с кожей и, соответственно, вырываемую вместе с ней. Боль, много-много боли, и шрамы, которые никогда не заживут — это лишь ничтожная часть той цены, которую мы вынуждены платить за нахождение своего истинного «я». Но оно определённо стоило того — Крист это знал и, быть может, когда-нибудь узнает и Шерил...
Через мгновенье на коленях стояли уже двое, когда как безлапый соловей, шум которого, кажется, немного стих, лежал меж ними, на полу.
— Можешь... — ласково, даже любя проговорил священник, проведя ладонью по мокрым от слёз щекам, а затем пройдясь пальцами по окровавленным губам. — Сможешь... — всё тем же чарующим голосом продолжил Крист, с интересом вглядываясь в месиво жидкостей организма у себя на пальцах, где можно было отличить кровь, слёзы, слюну и даже слизь, вперемешку с едва заметными обрывками перьев. — Ну а если не сможешь... — Гил один за другим, засовывая их к себе в рот, начал вылизывать свои пальцы, выглядя так, словно вкушал вкуснейшее яство в своей жизни. — Я тебе помогу, — эти же слова, прозвучавшие после детального вылизывания всей руки, уже звучали отнюдь не ласково, да и взгляд, все это время избегавший прямого зрительного контакта, но теперь намертво приковавшийся к голубым заплаканным очам девы, явно ничего хорошего не сулил.
И вот, всё так же не сводя взгляда с прелестного личика Лил, Гил нащупал у своих ног подрагивающий комок перьев, опять приподнимая его и поднося спиною к девичьему рту. — А теперь, милая моя Лили, давай продолжим наш пир!.. — сначала Гилкрист просто прижал птичку к губам Святой Девы, не перекрывая её ноздри.Вместо этого вторая рука игралась с длинными волосами девушки, наматывая одну из прядей на кулак. — Чувствуешь вкус? А аромат?! — возбуждённо спрашивал епископ, зная, что в подобной ситуации вряд ли сумеет дождаться ответа. — Чувствуешь, чувству-у-у-уешь... Видно по глазам! — не прошло и минуты, как Гил имел в своём распоряжении сымпровизированный ошейник из волос, обвивших шею девы а затем намотанных на его кулак. Теперь Лили, даже если бы и вернула контроль над телом, более не могла отшатнуться от него. Оставался лишь последний штрих.
— Вкуси свой грех! — Гилкрист, сжав Лили ноздри, дождался пока та наконец-то попробует вдохнуть и... попытался запихнуть птицу ей в рот, вдруг встретив неожиданное сопротивление в виде крепко сжатых зубов, сквозь которые Дева и пыталась дышать...
Да уж, похоже, затянутые прелюдии сыграли с ним злую шутку — теперь он не мог осуществить свой замысел. Однако, почему-то это ничуть не огорчало безумца, глаза которого лишь ещё сильнее запылали, а губы разошлись в маниакальной подобии кривой улыбки.
— Да! Да! ДА! — Крист, потирая снова завизжавшего соловья об зубной барьер, захохотал. — Сопротивляйся! БОРИСЬ! — истеричным криком добавил он, попутно пока лишь легонько подёргивая за волосы уже отпустившими ноздри рукой. — ДАЙ МНЕ НАСЛАДИТЬСЯ ЭТИМ! — в приступе эйфории вполне искренне высказался Гил, прекрасно знавший, что не одно лишь отсутствие воздуха заставляет человека раскрыть рот...
